То, что для одного человека является травмой, для другого может восприниматься совсем по-другому. Например, сверстники обозвали ребенка в школе: «Ну ты дундук!» Для кого-то это может быть совсем не обидно. А для кого-то может быть очень обидно.
У одной девочки может быть 30 лишних килограмм, и она не будет воспринимать как травму слова одноклассников, что она толстая. А другая девочка, которая весит 46 килограмм, но убеждена, что ей надо весить 45 килограмм, будет воспринимать те же слова как обзывательство и травму. И именно для второй девочки факт обзывания может привести впоследствии к булимии (перееданию) или анорексии (неприятию пищи).
Эмоциональный шок, который происходит в момент травмы, очень похож на физический шок. Повторюсь, когда мы руку порежем, сначала мы не чувствуем боли, а потом боль становится нашим хорошим помощником, она помогает нам заметить, что у нас что-то не так. Боль при кровотечении заставляет нас применить бинты, пластыри, антисептики, или вызвать врача.
***
Точно так же в момент психологической травмы случается эмоциональный шок, оцепенение, как будто ничего не прозошло. Например, вы наверняка сталкивались с такой ситуацией, что любимый человек вам говорил: «Я тебя больше не люблю. Я ухожу. У меня есть другая». В первый момент человек не знает, как относиться к этой информации. И он находится в состоянии эмоционального шока. Как будто ничего не происходит. Как будто вы внутри отключены от своих чувств. И у кого-то это длиться долго, а у кого-то недолго. И потом начинаются слезы, или смех как защитная реакция. Или какая-либо истерика. Или разговоры с кем-то. Таким образом, мы эмоции отреагируем.
Намного сложнее если мы эти эмоции не отреагируем. Например, вы видели как на похоронах, кто-то плачет и рыдает, а кто-то как будто бы и не переживает. Самое большое внимание нужно уделять людям, которые как будто бы не переживают.
Например, дочь, находясь на похоронах матери, не подает никаких признаков горя. Она совершенно спокойно распоряжается, руководит процессом. А вечером у такого человека может случиться инфаркт или инсульт, или что-то другое может произойти.
А иногда человек после такого события уходит в работу, и начинает очень много работать, как будто ничего не случилось. А внутри есть закапсулированный эмоциональный шок.
Иногда человек привыкает с детства блокировать свои эмоции. Может быть так, что таким же был один или оба его родителя. Про таких говорят в России, что они не выносили сор из избы. Они привыкали не спорить, не скандалить. Папа не приходил домой или приходил пьяным. Мама, чтобы не беспокоить детей, ничего ему не высказывала, просто провожала его в спальню, раздевала, отмывала, укладывала спать. Или, например, у обоих родителей были отношения с любовниками, но дома они вели себя чинно и пристойно. И тогда ребенок с детства привыкает не выражать эмоции. Он привыкает носить это в себе. Он привыкает контролировать ситуацию. И растет в нем контролирующая часть личности.
Наша личность в момент травмы раскалывается, расщепляется.
- На ребенка плачущего, который очень сильно страдает.
- На ребенка контролирующего, который контролирует ситуацию, который всегда «настороже».
- На ребенка изначального или естественного, который был до травмы.
Кроме того травмы бывают системные. Уже в тот момент, когда мы с вами рождаемся, мы уже имеем опыт травм, которые были в нашей матери в момент беременности. Мы уже несем последствия травмы наших погибших, раскулаченных, репрессированных предков и родственников.
Итак, очень хочется, чтобы вы подумали, в какой семье вы воспитывались. И я просила вас приготовить лист бумаги и ручку. Запишите сейчас на бумаге несколько фраз на тему:
- В какой семье вы жили?
- Чему учили вас ваши родители?
- К чему они вас приучали?
Например, семьи, которые изначально приучают ребенка контролировать все вокруг, могут постоянно говорить ребенку: «Тише, а то соседи услышат!» И изначально ребенок понимает, что то, что говорят окружающие очень важно. То, что происходит внутри него нужно контролировать и нельзя показывать свои чувства.
Если в вас родители развивали плачущего ребенка – это очень часто могло выглядеть так.
Рядом с ребенком был человек, который постоянно жаловался на ситуацию. Это бывает в семьях, где есть «болящий»: папа, мама, бабушка, тётя, брат-инвалид и т.д. Кто-то кто болеет, а его все жалеют. И тогда это человек с самого утра: «Ой, опять давление. Опять плохо. Опять нужно пить таблетки. Ну что это за жизнь…»
Все люди сбегаются и начинают помогать этому человеку. И ребенок, который растет в этой семье, привыкает к тому, что если ты ноешь, то тебе начинают помогать. Вы наверняка знакомы с такими людьми, которые начинают разговор с вами с жалоб на жизнь, с темы как всё в этой жизни у них плохо. И то-то, и то-то. Куда бы они ни ездили отдыхать, всё у них плохо. И не потому, что они такие плохие, они просто привыкли, что такое поведение очень выгодно. За любым поведением, которое мы выбираем, стоят вторичные выгоды.
А если вы за собой знаете такую привычку ныть – тоже запишите.
О формах агрессии
В России часто мы говорим только об одной форме агрессии. Это выражается в уникальных русских поговорках и пословицах: «Бьет – значит, любит», «Ругают, значит, я еще жив!»
Очень часто считают, что агрессия, это когда дерутся, грубо выражаются, оскорбляют. Но многие не считают агрессией сарказм, жесткое высмеивание. Это очень тяжелая форма агрессии. Исследователи проанализировали множество случаев убийств на бытовой почве, и выяснилось, что убитые часто были саркастичны. Они подковыривали, насмехались над своими близкими, а близкие в ответ терпели. Терпели до поры до времени. И через какое-то время они брали в руки кастрюлю, табуретку или кухонный нож и убивали насмешника в порыве аффекта.
Сарказм – это форма пассивной агрессии, форма контроля своего партнера.
Еще одна форма пассивной агрессии – это откладывание. Вспомните, может быть, и в вашей семье было принято всё откладывать на потом. Например, жена говорит мужу: «Вынеси, пожалуйста, мусор!». А он: «Сейчас вынесу!» Это повторяется через час. Это может откладываться до тех пор, пока жена не завопит: «Доколе!» и вынесет мусор сама. Или, что опаснее, оденет мусорное ведро мужу на голову. Муж в этом случае может сделать невинный вид: «Ты что совсем дура!? Тебе лечиться надо!»
Третья форма пассивной агрессии - враньё. На этой форме агрессии основаны очень много ролевых игр между партнёрами. Например, партнер может что-то обещать и не сделать. Например, отец может пообещать купить сыну велосипед, но ни завтра, ни послезавтра, ни через год этого не сделал. Многими считается, что это перед деловыми партнерами нужно держать слово, а перед близкими и младшими не надо. То, что ребенку обещали пойти погулять в парк, и не сделали (поводов много: футбольный матч, или зашла поболтать соседка) многими родителями преступлением или чем-то особенным не считается. А для ребенка это травма. В результате этой травмы ребенок делает тот или иной вывод. Например, он может сделать вывод, что на родителей нельзя полагаться. И потом, если у ребенка случается что-то тяжелое, он ничего не скажет родителям.
У меня есть клиенты, которые переживали очень тяжелые стрессы, переживали изнасилование, у некоторых в 16-17 лет обнаруживались очень тяжелые заболевания, но они не рассказали об этом родителям. Спрашиваю: «Почему?» Им это даже в голову не пришло. Им же всегда некогда, какой смысл. Зачем что-то говорить, если единственное, что они могут ответить: «Ты беспокоишь свою маму. Ты хочешь, чтобы у твоей мамы остановилось сердце?!» И ребенок реагирует соответственно. Он привыкает не беспокоить взрослых своими проблемами. И все свои проблемы решать самостоятельно.
Как мы с этим будем работать в рамках программы по травматерапии?
Мы с вами будем составлять «яйцо травмы». С «яйцом травмы» дальше нужно будет работать. Один из способов - это рассказать о нём. Травма (например, чувство стыда) похожа на некий напиток, когда мы делимся с другими. Рассказывая о травме вслух, мы заставляем её улетучиться. А если мы рассказываем о какой-то своей тяжелой ситуации больше, чем 2-3 людям, один этот рассказ, работает как исцеление. Когда мы с вами будем работать в группе, мы будем рассказывать эти истории по очереди. И не просто, чтобы вызвать друг у друга сострадание или поплакать. А для того чтобы заблокированный стыд и гнев могли выйти наружу. Для того чтобы осудить ту часть своих родителей, которая врала, обманывала, насмехалась над вами. Иногда насмешки бывают очень незначительные. Например, мама может сказать своей 16 летней дочери: «Да, ладно, будет тебе плакать из-за этой твоей влюбленности. Нашла из-за чего плакать. У тебя этих любовей будет. Лучше об оценках думай». И девочка может сделать вывод, что бесполезно разговаривать, никому ничего не интересно, доверять нельзя. В ответ будет только осуждение. И никакой поддержки. Не к кому пойти. Не к кому обратиться.
И это состояние - «Не к кому пойти. Не к кому обратиться» - это состояние сенсорной депривации. Это не всегда полное отсутствие внимания. Иногда родители бывают очень заботливые. Они одевают, обувают, покупают тетрадки и книжки. Но не могут передать ребенку энергию тепла, энергию приятия, которая так необходима для построения партнерских отношений. И тогда ребенок, который в детстве испытывал сенсорную депривацию, вырастая, становится очень привязчивым. Партнёр, лишенный эмоциональной поддержки в детстве, готов отдать другому партнёру буквально всё, что у него есть, за такие дефицитные для него любовь и знаки внимания.
У меня есть клиентка, которая получила в партнеры очень прагматичного человека, который изначально охотился за её московской квартирой, а не за ней. И в сессии травматерапии выяснилось, что родители были всегда очень занятые. Папа работал в две смены. Мама работала в три смены. В семье было трое детей, и она была старшая. И на неё никто никогда не обращал особого внимания. Одни обязанности. И вот когда встретился ей мужчина-парнёр, который начал оказывать ей знаки внимания, в виде «предметного внимания».
(Мы на занятия будем очень подробно разбирать, как оказывать «предметное внимание» партнеру и любому другому человеку. Если в детстве у человека не было этого опыта, ему очень трудно не попасть в зависимость от этого во взрослом возрасте. Он не знает, как этим пользоваться.)
А партнёр-мужчина просто напросто делал следующее. Он дарил ей цветы, смотрел на неё и говорил ей, какая она замечательная. И он добился он неё – человека с двумя образованиями – того, что она свою квартиру на него переписала. Потому что сначала он её к себе привязал, а потом начал манипулировать. Он говорил ей: «Мне нужно подтверждение, что ты меня действительно любишь». Таким образом, он стал продавать свое предметное внимание за квартиру. Люди со стороны, которые видели, что она делает, считали её поступок сумасшедшим. А она совершенно нормальный человек, просто травмированный в детстве. Она человек, который вырос в условиях сенсорной депривации со стороны родителей.
Как в результате сенсорной депривации у ребенка формируется чувство вины.
Чтобы ребенку в условиях отсутствия внимания со стороны родителей выжить, ему нужно научиться воспринимать родителя как хорошего. Если родители ведут себя плохо, чтобы создать образ хорошего родителя, ребенок приучает себя к мысли «Это я плохой. И поэтому у мамы и папы не хватает на меня времени».
Сенсорная депривация – это отсутствие внимания.
Одна из женщин 37 лет пришла ко мне на консультацию. И она рассказала, что в её детстве было очень много взрослых. Но у нее было ощущение, что она живет на каком-то своем этаже. Как будто у нее первый, а у взрослых третий этаж. И они на своем третьем этаже разговаривают друг с другом, а к ней на её первый этаж не заглядывают. И на её первый этаж бросают подачки в виде еды, одежды. Может вы видели такую картину: идут две подруги, они курят, разговаривают, а рядом идут два пятилетних ребенка. И ребенок говорит: «Мама, хочу пить!». Мама дает ему стаканчик или бутылочку, даже не глядя в его сторону. И она идет дальше, с подругой разговаривает. И ребенку нет предметного внимания.
Если ребенку не хватает предметного внимания, или просто физического присутствия родителей рядом – он точно травмированы сенсорной депривацией.
Иногда картина обратная. Мама всегда находится дома. Мама холодная, холодная от рождения. Потому что ей не передали женского потока. И она живет по принципу: «Я волшебный биоробот. Человек, который готовит еду, стирает, гладит, убирает, водит детей на все кружки». Но если при этом она эмционально холодная, просто выполняет все это как «железная леди», тогда для ребенка – это тоже сенсорная депривация.
Конечно, человеку нужны не только психологические поглаживания: «Ты молодец! Все правильно! У тебя все получится!». Так же ему нужно, чтобы в него верили. Чтобы его стимулировали к дальнейшим действиям. Тяжело отличнику, которому никогда не говорят, что он молодец. Он приходит домой, хочет похвастаться пятеркой. А родители в ответ говорят: «А чему здесь радоваться?! Это нормально. Так должно быть всегда! Мы тебя кормим, поим, ты просто обязан учиться на пятерки». И в какой-то момент ребенок уже не хочет ничего делать. Такие люди тоже вырастают холодными и своим партнерам в браке как будто мстят своей холодностью, не потому что они плохие, а потому что они переняли холодность своих родителей, как модель поведения. И в детстве они не могли отомстить родителям, и теперь они мстят партнерам и близким. Родителям такая месть как слону дробина, а если партнер влюблен и открыт всей душой, то тут можно насладиться местью.
Страшно то, что люди не понимают, что применяя такой форму агрессии, как неподдержка, невнимание к своим близким и партнёрам, они их очень сильно ранят, они получают внутреннее удовольствие от такого своеобразного отмщения. Только происходит смещение. Мстить они хотели бы папе или маме, а в доступе только партнер (муж и жена).
Есть еще один очень интересный феномен. Если ребенок обращается за вниманием к своим родителям, и его не получает, в какой-то момент у ребенка происходит разочарование. И он говорит себе: «Больше никогда! Больше никогда я не обращусь к тебе за помощью. Больше я никогда не скажу об этом…»
Другими словами, сенсорная депривация – это пренебрежение нуждами ребенка. Мы можем депривировать не только своих детей, но и наших партнеров. И совершенно точно, если человек испытывал сенсорную депривацию в детстве, то мы будем депривировать своих партнеров. Это принцип. Человек, укушенный вампиром, сам становится вампиром.
Депривация – это разновидность вампиризма. Когда родителям не хватает энергии, они злятся на своих детей. Папа ударил маму, мама ударила дочку, дочка ударила кошку. Кошка оказалась крайней. Но кошки в доме бывают не всегда, и крайним оказывается ребенок. И он проглатывает негативные эмоции, потому что шанса их отреагировать, чтобы выслушали, посочувствовали и утешили, у него нет.
Кроме пренебрежения, депривация часто выражается недостатком подпитки. Недостаток похвалы ободрения, одобрения, веры в собственного ребенка.
Если депривация происходит долго, тогда это приводит к такому феномену как «протежере». Это внутреннее убеждение и утверждение: «Я в вас больше не нуждаюсь». И люди, которые выработали в себе такое убеждение, вырастают и становятся неберушками. Они могут все делать сами. Как сказал один мужчина: «Я в жене не нуждаюсь». А как же секс? – спрашиваю его. А он мне отвечает: «У меня есть прекрасная правая рука!» Я сделал все, чтобы меня ничем нельзя было задеть в этой жизни. Потому что в детстве, когда он просил внимания у родителей, папе и маме было не до него. И теперь он мстит своим женщинам. А выражается это в очень интересной форме. Он их в себя влюбляет. А потом отказывает им во встречах и в сексе. Итак, человек, который когда-то в детстве принял решение, что я в вас не нуждаюсь, возможно, будет транслировать такое неприятное поведение в адрес своего партнера.
Или он может считать. Нет, я квартиру себе сам куплю. Никого не хочу. Не хочу жениться. Вдруг потом по брачному контракту жена отсудит. Нет, я все сам. И у меня все хорош будет.
Незаметно для себя обиженный, обделенный вниманием родителей ребенок, становится мстителем и обидчиком, когда вырастает. И один из признаков человека-неберушки - в детстве ему говорили: «Отойди, я слишком занят. Отойди, мне нужно побыть одной. Отец и так устал на работе». И тогда ребенок принимает решение: «Дорогие родители я к вам никогда больше не обращусь!»
И это сильно отличается от здоровой сепарации, когда ребенок в определенном возрасте уходит от родителей и создает свою семью. И это очень сильно отличается от синдрома «протежере».
Человек-Протежере (человек-неберушка) не доверяет никому и никогда. Они слишком самостоятельны и все хотят делать сами. Сами хотят водить автомобиль и самолет. Они сами стирают себе белье. Они сами покупают себе квартиры. Они ни в ком не нуждаются. Они склонны погружаться в компьютерные игры. Живут в виртуальном мире. Потому что в виртуальном мире можно самому остановить игру, можно самому её продолжить.
Часто люди-неберушки боятся близости. Потому что любая близость вызывает у них ощущение страха, что они могут потерять или свою свободу прямо сейчас или эту близость когда-нибудь в будущем. Такие люди могут не иметь партнеров вовсе или иметь несколько партнеров (могут стать Дон Жуанами или Дон Жуанками).
Гиперопека
Жертвы гиперопеки со стороны родственников часто говорят следующее про своих родителей: «Они не научили меня жить». Часто из детей, который гиперопекали, вырастают нарциссические личности, которые требуют к себе внимания.
Я работала в свое время в социально-реабилитационном центре. На базе одного из отделений Центра мы летом организовывали лагерь. И был лагерь для детей из многодетных семей, приемных семей и детских домов. И это все категории малообеспеченных детей, которых всем обеспечивает государство. И я столкнулась с тем, что позиция таких детей в 18 лет: «Мне все должны». Вещи, деньги и возможности должны падать на них как манна небесная сверху. Это следствие такого гиперопекающего воспитания.
На самом деле неизвестно, что опаснее – гиперопека или депривация.
Со мной в классе учился мальчик из очень хорошей еврейской семьи. Назовем его Герман. Германа в школу провожала бабушка по 10 класс. И не просто провожала, а забирала с собой обратно домой его шубу и его зимние ботинки. После занятий она забирала его из школы и доводила его домой. Если вдруг отменялись уроки, то Герман сидел около раздевалки и ждал бабушку, так как он физически не мог пойти домой. Но и в тёплый сезон он тоже не уходил из школы домой сам, потому что бабушка устраивала после этого жуткий скандал. Это пример утрированной гиперопеки. Когда ребенок много может сделать сам, а родители говорят: «Ой, не надо, не надо! Я сама помою полы, я сама схожу в магазин!» И таким образом вырастает беспомощный, не приспособленный к жизни человек. Не говоря о том, что такой человек не может сходить и взять какую-то справку самостоятельно, он не может обратиться в банк, в госорганы. Самое сложное – они не могут принимать серьезных решений, потому что все решения в их жизни принимались родителями или значимыми взрослыми.
И в случае депривации и в случае гипероопеки базовые потребности ребенка не удовлетворяются. В случае депривации не удовлетворяются потребности в нежности, заботе, поддержке. А в случае гиперопеки не удовлетворяется потребность ребенка в принятии самостоятельных решений, потребность делать выбор, он не умеет нести ответственности за свои поступки, не умеет принимать решений связанных с собственной жизнью.
Очень интересный случай девушки, которая испытывала очень сильную гипероопеку со стороны своих родственников. Мы с ней учились в Бауманском университете. Перерыв между занятиями у нас был 45 минут. Она приходила в буфет, где продавались булочки. И самое страшное – было смотреть на неё, когда завозили несколько видов булочек. Если было всего 2-3 булочки, она покупала все, пробовала и раздавала то, что не понравилось. А вот когда было 7 видов булочек, и она смотрела то на одну, то на другую, то на третью, то на седьмую, пропускала вперед себя людей из очереди, и иногда за все 45 минут она не могла выбрать ничего. Хорошо, когда вопрос касается булочек. Но сейчас, когда ей уже около 40 лет, она до сих пор не может выбрать мужа. Я все время выбираю и никак не могу выбрать. Потому что страшно делать окончательный выбор, потому что в детстве этот выбор кто-то делал за неё. А во взрослой жизни выбор нужно делать самой, а она сама сделать это не может, просто не знает, как это делать самостоятельно.
Круг безопасности травмированных людей в момент общения с близкими
Если вы пришли к выводу, что в вашем детстве близкие проявляли гиперопекающее поведение, либо у вас была ситуация депривации, очень важно осознать, как вы будете общаться с людьми в реальности. Если вы проанализируете свое общение, почти наверняка вы обнаружите, что в общении с другими людьми вы создаете безопасное пространство.
Представьте, что вы в момент общения окружены мыльным пузырем. Это пузырь защиты. И травмированный в детстве человек должен постоянно сохранять вокруг себя этот мыльный пузырь защиты, для того, чтобы защищать себя. За этим мыльным пузырем идет нейтральная зона. И если во внутреннее пространство мыльного пузыря травмированного человека кто-то пытается зайти, травмированный человек сначала демонстрирует пассивно-агрессивное поведение. А вы помните формы пассивно-агрессивного поведения. Либо он начинает врать, либо он начинает не отвечать, замалчивать, игнорировать, либо он начинает насмехаться над тем человеком, который пытается проникнуть, проломить его границы.
Если пассивно-агрессивное поведение не дает результата, тогда человек становится агрессивным.
Если и это не помогает, травмированный человек может применить жестокость. Каждый выбирает что-то свое.
В качестве домашнего задания на будущее очень важно вместо того, чтобы замыкаться в своем пузыре, вы подумали:
- Что вас обижает?
- Когда вы испытываете тревогу в общении с людьми?
Может быть, когда вам дают какие-то указания. Может быть, когда вас о чем-то просят? Может быть, вы являетесь неберушками, и испытываете тревогу, когда люди вам предлагают помощь. Потому что очень часто люди, которые имели две эти формы травмы (депривация или гиперопека) в будущем они очень часто уходят от близости, не принимают предложения людей. Или считают, что если для них что-то сделают, то им придется за это чем-то платить.
А если человек уходит от интимности, избегает близости, он часто не может получить удовлетворения от партнерских отношений.
Что вы можете сделать, если вы испытываете неприятные ощущения от общения
Например, партнер вам что-то предлагает: «Давай я для тебя что-то сделаю». Чтобы не повторить такой привычный с детства отказ, нужно всего лишь взять тайм-аут на один час. Пауза не должна быть бесконечной. Через час позвоните и сообщите, пойдете вы в кино или нет, примите вы от него тот или иной знак внимания или нет.
Очень хорошо помогает в состоянии тревоги по поводу какого-либо решения, если вы пойдете на прогулку, пробежитесь, сделаете что-то физически активное.
Очень хорошо поможет, если перед сложным разговором вы удовлетворите свои базовые потребности. Потому что человек, травмированный в детстве, может в общении срываться в негатив, если он голодный, если он находится в состоянии стресса, скуки. Другими словами, перед важным разговором лучше быть отдохнувшим, сытым, спокойным.
В момент, когда вы берете тайм-аут, подумайте, какую ситуацию в прошлом ваше теперешнее состояние тревоги вам напоминает?
Когда мы на травматерапии разбираем ситуации из детства, связанные с депривацией, с гиперопекой, это улетучивается, это уходит. Вы можем сделать выводы, мы можем взять из этого ресурс. Самое главное – мы можем организовать для себя круги безопасности. Мы можем научиться беречь себя в общении с близкими людьми. Например, сказать партнёру: «Мне очень сложно идти в близкие отношения с тобой», но все-таки пойти туда. И научить партнёра, как вас беречь. Сказать: «Я пока не принимаю от тебя не потому, что не хочу принять от тебя этот подарок или внимания, я это пока не могу, потому что мама, когда мне что-либо давала, всегда требовала от меня что-то взамен, например, сидеть с младшим братом по 5 часов. И с тех пор, для меня принять что-то – это значит, потом быть обязанной. И всем этим вещам мы будем учиться.
Автор: Матвеева Надежда
